О Несмеяне, смехе и культе жизни

Несмеяна

Интересной сказкой, которая воспринимается сейчас совсем не в том русле, как она была задумана много столетий назад, является сказка о царевне (дочери купца, боярина и прочее) Несмеяне. Отец, отчаявшись, предлагает её в жёны каждому, кто сможет её рассмешить. Варианты варьируются, рассмешить её удаётся обычно различными непристойными действиями, имеющими отношение к культу плодородия, потому часто сказки о царевне Несмеяне, которые рассказывают детям, бывают, на самом деле, с серьёзными купюрами. Это так называемые «заветные сказки», как их мягко называли ещё в XIX в.Однако, смысл здесь вовсе не смешной, а очень страшный. Это сказки о смерти и воскрешении.

Важнейший признак иного мира – отсутствие здесь смеха. Существа селений мёртвых никогда не смеются[1]. Отсюда огромное значение ритуального смеха, с которым, по всей видимости, был связан и такой древний жанр, как небылицы, вызывающие постоянный смех, связанные также «с культом предков» и «представлениями о мире мёртвых»[3]. В Скопске Котлине (Сербия), если первый ребёнок умирал, родители должны были веселиться и смеяться, чтобы предотвратить смерть будущих детей. Карпатские игры при покойнике также представляли собой какое-то неестественное, гипертрофированное веселье, имевшее продуцирующий характер, которое должно было восстановить в доме жизнь и отогнать зло[4]. Комическая струя у румын в колядном тексте «Плугушоре» — не только от развлекательности, но и как своего рода оберег от сверхъестественных сил[5]. Смех обладает возрождающей силой и поэтому, насколько можно понять, необходим, с другой стороны, для перехода в иной мир / иное состояние как вариант возрождения и перерождения. Потому леший покидает мир людей с хохотом: «Можно лишь предположить, что смехом завершается пребывание духа в «этом» мире, поскольку в ином мире не смеются. Смехом же обеспечивается возможность перехода из одного состояния в другое. Ведь смех обладает возрождающей, продуцирующей силой». Щекоча человека, русалки также, «обеспечивают ему переход из одного состояния в другое»[6].

Потому рассмешить мертвеца – значит, воскресить его, и задание в сюжете о царевне Несмеяне (или о дочери великана Скади, явившейся к богам-асам древних скандинавов) – не рассмешить почему-то капризную царевну (великаншу), а воскресить её, сделать принадлежащей миру живых. Для этого нужны либо какие-то ритуальные, в своих истоках, действия с тем, что имеет отношение к плодородию (Локи связывает свою мошонку и бороду козы, хозяина плодородия, а русские сказки здесь пересказывать вообще невозможно)[7], либо, как в иной русской сказке, с мирами смерти и жизни. Рассмешить здесь удаётся, удаляясь от осины, что вообще ставит в тупик современного человека. Но осина – древо смерти, проклятое дерево, а берёза, и положительная, и отрицательная, – скорее древо жизни и света[8]. Так, осиновый кол забивают в могилу колдуну, чтобы его не тревожила нечисть[9], осиновым поленом баенник подменяет ребёнка[10]. В виде осины может открываться и леший, а пастух, вызывая его, садится на осиновый пень[11]. К «мотиву Несмеяны» можно подойти и с другой стороны. Так же заставляют смеяться герои овец в литовской сказке: здесь им отрезают губы, чтобы они смеялись, в чём нельзя не видеть «отголоски древних ритуалов»[12]. Яснее понять поведение героев невозможно: оно уже утеряно этой сказкой.

Итак, заставить рассмеяться у наших предков означало 'заставить жить', 'поднять из гроба', 'воскреснуть'. Если заставишь мертвеца рассмеяться – сможешь поднять его из могилы и сделать вновь живым.

Автор: Лисюченко Игорь Васильевич

__________________________________________________________

* Мнение редакции Фонда может не совпадать с мнением автора

Читайте на нашем сайте другие интересные статьи из рубрики «Знаете ли Вы?»

ЛИТЕРАТУРА:

[1] Пропп В.Я. Морфология (волшебной сказки). Исторические корни волшебной сказки. М., 1998. С. 174.

[2] Иванов В.В., Топоров В.Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы. М., 1965. С. 124. Примеч. 171; Русская свадьба. Т. 1/ Отв. ред. А.С. Каргин. М., 2000. С. 11.

[3] Соболева Н.В., Каргополов Н.А. Художественный мир русской народной новеллистики// Русские сказки Сибири и Дальнего Востока: легендарные и бытовые/ Сост. Н.В. Соболева при участии Н.А. Каргополова. Новосибирск, 1992. С. 29.

[4] Левкиевская Е.Е. Славянский оберег. Семантика и структура. М., 2002. С. 173.

[5] Цивьян Т.В. К мифологической интерпретации восточнороманского колядного текста «Плугушор»// Славянский и балканский фольклор. (Этногенетическая общность и типологические параллели)/ Отв. ред. Н.И. Толстой. М., 1984. С. 103.

[6] Криничная Н.А. Русская народная мифологическая проза: Истоки и полисемантизм образов: В 3-х т. Т. 1: Былички, бывальщины, легенды, поверья о духах-«хозяевах». СПб., 2001. С. 409-410, 500.

[7] Мелетинский Е.М. «Эдда» и ранние формы эпоса. М., 1968. С. 159-160.

[8] Русские сказки Сибири и Дальнего Востока: легендарные и бытовые/ Сост. Н.В. Соболева при участии Н.А. Каргополова. Новосибирск, 1992. № 39. Ср.: Топоров В.Н. Осина// Мифы народов мира (МНМ): В 2-х томах. Т. 2/ Гл. ред. С.А. Токарев. М., 1992. С. 266-267; Агапкина Т.А. Осина// Славянские древности: Этнолингвистический словарь в 5-ти томах. Т. 3/ Под общ. ред. Н.И. Толстого. М., 2004. С. 570-574; Виноградова Л.Н., Усачёва В.В. Берёза// Славянские древности: Этнолингвистический словарь в 5-ти томах/ Отв. ред. Н.И. Толстой. Т. 1. А-Г. М., 1995. С. 156-160.

[9] Вятские песни, сказки, легенды. Произведения народного творчества Кировской области, собранные в 1957-1973 гг./ Сост., авторы предисловия, историографического обзора и примечаний И.А. Мохирев и С.Л. Браз. Горький, 1974. № 4. С. 158.

[10] Криничная Н.А. Русская народная мифологическая проза: Истоки и полисемантизм образов: В 3-х т. Т. 1: Былички, бывальщины, легенды, поверья о духах-«хозяевах». СПб., 2001. С. 46.

[11] Там же. С. 347.

[12] Литовское выражение 'чтобы они смеялись' — kadjuoktusi. (См.: Велюс Н. Velniobanda: `стадо вяльняса`// Балто-славянские исследования. 1980 год/ Отв. ред. Вяч.Вс. Иванов. М., 1981. С. 261).