Об образе змея и не только...

Знаете ли Вы, что что наряду с отрицательным образом Змея у наших далёких предков Змей порой воспринимался и положительно? Как же тогда объяснить одновременное наличие отрицательного образа Змея в культуре восточных славян? Можно ли сказать, что перед нами – исключительно влияние христианства? Видимо, нет, хотя и последнее обстоятельство, разумеется, нельзя не учитывать. В былинах Небо, разумеется, — Божье, но, с другой стороны, никогда не следует забывать, что в самой православной традиции мытарства представлялись «воздушными», так что и здесь не было чёткого соотнесения всего «небесного» с Богом, а всего хтонического – с Дьяволом.

Изначально перед нами скорее обычная двойственность языческих божеств, благодетельных и жестоких (а не добрых и злых) одновременно, как благодетельны и опасны для человека могли быть звери или явления природы. Змея – яркий символ многоплодности и жизни, а также мудрости. Учитывая же единство мира богов и мира людей, ясно, что примерно так же можно объяснять и черты, единые для Перуна-Змееборца и Велеса-Змея, у славянских князей языческих времён.

Амбивалентным был медведь, Баба-Яга, баенник. Так, в Белозёрском крае говорили: «Нет зляе банника, да нет его добряе». В ранней христианской традиции медведь чётко соотносился с идеей зла. Но в русской сказке медведь за почтительное отношение щадит мужика, и съедает только его лошадь. Интересно, что в чувашском фольклоре образ этого зверя скорее положителен. В Литве амбивалентной мыслилась ель, в Исландии – великаны-трётли, а в Индии – само Солнце и юг, в средневековой Западной Европе – кот. Что же касается образа змеи, то он амбивалентен и у балтов, и у хеттов. У последних, в частности, существовало представление, что если сакральные указания царя будут нарушены, то явится страшная змея. Таким же было в древних культурах и отношение к мёртвым предкам: их и почитали, и боялись.

Учитывая описанные выше космоустроительные черты в образе Змея, неудивительно, что и дом как «малый космос» воспринимался, видимо, как Змей. Речь здесь идёт не только о «мотиве ужа» в энеолитическом жилище или о змееподобных головах в традиционной архитектуре Северной Руси. В Важском крае старые избы сами были резаны в чешую, что следует связывать именно с образом того же Змея. Т.к. каждое жилище некогда было языческим храмом, перед нами – храм Змея и, одновременно, образ тела Змея как обиталища людей. Подобные представления не уникальны в культуре восточных славян. Начнём с того, что, согласно загадке из сборника П.А. Иваницкого, шесницы и матица избы сближались с внутренностями живого существа. Судя же по одной из загадок, записанных в Саратовской области, дом мог восприниматься и как другое священное у восточных славян животное – бык. Похоже на то, что с принятием последними Православия те же представления были перенесены и на православные храмы. Отсюда, в частности, и такой интереснейший объект, как покрытая чешуйчатым обиванием церковь св. Ильи Пророка в с. Ростовском Вельского у. Вологодской обл. Подобное, впрочем, не вызывает удивления. Наряду с противопоставлением св. Власия языческим богом Волосом в письменном памятнике и иконой, где св. Власий изображён рядом с дьяволом с медвежьей головой имеется и деревянное скульптурное изображение, которое мастер, и поклонявшиеся ему, видимо, считали православным, где св. Николай Угодник, в народном христианстве воспринявший немало от бога Велеса, также изображён с головой медведя.

Существа хтонического мира, например, та же ласка, могут приносить деньги, указывать клады и прочее. Домашние покровители у славян, которые могут обогащать человека, принимают также вид существ двойной, небесно-подземной природы, — кот, птица, ворон, петух, курица, цыплёнок. Порой же змеи предстают как предки целого рода или народа. Так, в Польше и Литве змеи фактически имели значение пенатов (предков). Образ домового (изначально – и предка в том числе) как змея известен и славянам, например, змея кучи (общины) в сербскохорватском ареале (кућна змиjа, кућарица), и ижорцам. На этом фоне неудивительно, что практически у всех восточных славян образы 'змеи' и 'домового' практически тождественны, а иногда домовой сидит на большой змее. В Верхнем Поднепровье и в Белоруссии существовало понятие о дамавике – змее-покровителе, которого поили молоком. Уже в 1920-е гг. на Смоленщине говорили: «Без дваравэй змяи дом не бываить». Добавим здесь, что у восточных славян существовало и представление о том, что существуют змеи-двойники хозяина и хозяйки. Если убить такого змея, умрёт и хозяин, а если убить змею — хозяйка. У южных славян и у словаков бытовало аналогичное поверье, согласно которому гибель домовой змеи приведёт к смерти одного из членом семьи или хозяина. В Грбле подобное верование чётко разъясняется: убивать домовую змею нельзя потому, что она сjен 'тень, дух' одного из домашних, своего рода «внешняя душа» одного из последних, потому в случае её смерти умрёт и он. В двух совершенно разных частях Славянского Мира – в Болгарии и в районе Скопье и у лужицких сербов домовую змею прямо (!) отождествляли с кем-то из предков. Ласка, которая также считалась хтоническим животным и слабо отделялась от змеи, впрочем, как и от иных хтонических существ. Но она могла быть воплощением умершей хозяйки дома. Несколько похожие воззрения о возможной смерти одного из домашних в случае смерти домовой змеи известны и в Литве. В одном из мифологических рассказов Нижегородчины со смертью ужа умирает и ребёнок, который кормил его. Видимо, это тоже своего рода «внешняя душа» ребёнка как нового представителя рода. В другом, стадиально позднем тексте ребёнок всё же остаётся жив, хотя гибель ужа переживал очень тяжело. Здесь образ священного змея, как и всё сакральное, двойственное, показан как отрицательный: контакт с ним приводит к тому, что ребёнок худеет.

Как существо хтонического мира змея, в том числе и летучая, может приносить богатство людям, или, напротив, стеречь клады. Такие представления были особенно распространены в Белоруссии. У сербов, словенцев и македонцев проводились специальные обряды: змеиную голову (голова как сосредоточие сущности живого существа) втыкали в зерно перед посевом, а в Албании – в землю перед посадкой оливкового дерева. Оба ритуала имеют разительное сходство с античными, что доказывает их очень древнее происхождение. Змееобразные существа над повозками даков на колонне Траяна, победителя последних, – признак культа змеи у этих индоевропейских народов. Змея в молдавском орнаменте означает благополучие. Предки молдаван и славян Поднестровья – иные индоевропейские племена – в качестве орнамента использовали не только ромбы и треугольники ('засеянное поле'), круги ('Солнце'), но и зигзаги ('ползущая змея'). Но последняя — это не только податель богатства, это и податель плодовитости как таковой. Отсюда и словенская свадебная игра змиjя, исполняя которую, молодым желают многочисленное потомство. С той же целью змея вместе с деревом (видимо, благожелательная Мировая Змея у Мирового Древа) изображалась на свадебных сундуках у южных славян и восточных романцев. Наконец, в окрестностях Скопле верили, что змея может излечить от бесплодия. Подобное не должно вызывать нашего удивления: сверхъестественные (а змея тоже считалась таковой) существа подземного / подводного мира связаны также с плодородием / красотой / любовной магией. Так, красоту может дать девушке водяной, в индийской сказке старая жена, которую прогнали, окунается в водоём и обращается в красавицу. В последнем случае, правда, чудо обусловлено повелением дервиша, но не имеет смысла сомневаться, что это стадиально поздняя деталь, связанная с распространением в Индии ислама. В истоках же сюжета – именно использование волшебной силы водной стихии.

У славян известен и добрый змей, помогающий людям вместе со св. Ильёй Пророком и Георгием Победоносцем. Кроме того, иногда в сказках змииная вода – это `живая вода`. В с. Варзуге на Терском берегу Белого моря собиратель А.В. Марков записал два текста былины, в которых летящая лютая змея помогает Ивану Годиновичу против Идолища, поднося последнему полтора ведра зелена вина (в другом тексте – зелья лютого), выпив которое, Идолище гибнет. Будь иначе, на прапоре XVII в. русские не изображали бы летящего змея – факт поразительный для нас, но довольно «обычный» для наших предков всего 350 лет назад…